Mathom House

Какое-то лето далекого года. Года, который, может, еще будет, а может, и давно уже прошел. Лил дождь.

На скамейке сидела девушка, прячась от ливневых струй под большим зонтом. Взгляд её был сер и бессмыслен, как и плачущее небо над её головой. Крупные капли падали, разбивались об асфальт, разлетаясь брызгами радуги, которые с высоты человеческого роста были не видны.

– Можно к вам присесть? – вопрос задал молодой человек. Он ждал ответа, но его так и не последовало. Девушка будто не замечала гостя. А если и заметила, то никак не дала об этом знать. Юноша, не дождавшись ответа, сел рядом.

Он был одет достаточно просто, но не без вкуса. Яркие одежды слегка потускнели, так как промокли: маленький яркий зонтик юноши почти не защищал его от крупных дождевых капель, в каждой из которых молодой человек успевал разглядеть преломляющийся лучик света.

Где-то с минуту они сидел молча. Девушка все также без движения, уставившись в мокрый асфальт. Юноша кинул на неё беглый взгляд, как бы невзначай осматриваясь по сторонам. В воротник одежды девушки был вколот до боли знакомый значок. Значок потускнел и даже почти стерся – его едва можно было узнать! Видимо, он был забыт. Однажды приколотый, он потерялся в складках одежды, и о нем никто никогда не вспоминал.

– А вы знаете, у меня дома есть такой же, – и юноша указал пальцем на значок. Девушка скосила взгляд на палец. Её больше занимал сам палец, нежели то, на что он указывал. – А вы какого года выпуск? – девушка перевела взгляд с пальца на юношу.

– Не знаю. Может, шестого. А может и две тысячи седьмого. Разве кто помнит?

– Так, стало быть, мы могли учиться на одном курсе? – юноша был воодушевлён такой встрече и рад ей. – Вы не помните меня? Мне вот ваше лицо кажется знакомым... но почему-то смутно.

– Не трудитесь и не напрягайте память. Вам разве не все равно?

– Нет. Разве может быть такое – "всё равно"? Может, вы что-то помните? Или кого-то?

– Помню?.. – взгляд девушки приобрел некую осознанность, будто где-то в глубине глаз шевелилась Память. – Нет, – сказала она после некоторого молчания, – никого не помню.

– Как? Совсем никого? – удивлялся юноша. – Даже своего куратора? Я вот всё помню. Ольга Федоровна. Так её звали. И сейчас, наверно, зовут.

– Куратор? Это тот, что вечно бегал и путался под ногами? Да, кое-что можно припомнить. Вечно мечущийся, что-то постоянно требующий... Я никогда не замечала его. Или, может, её? Тень. Не более...

– Хм... Видимо, вы всё-таки с другого выпуска. Наш куратор была другой. Добрый и заботливый человек. Никогда не желающий никому зла. Сколько всего она претерпела за те годы! Великий человек!.. – Вновь воцарилось молчание. Но длилось оно меньше предыдущего. – А помните ли вы учителя географии?

– Кого? Вы просите от меня слишком многого. Я не могу упомнить всех. Учитель как учитель. Много ли их было у меня!? – разговор постепенно выводил девушку из состояния недвижности.

– Странно... Она была одна. Неужели вы забыли? Я так и до сих пор её помню. Ну! Вспомните же, – юноша развернулся к девушке и смотрел в её глаза, надеясь, что хоть какой-то проблеск узнавания поколеблет их серую, мутную поверхность. – Высокая такая, с длинными волосами, Татьяна Михайловна! – Юноша ждал реакции. Девушка молчала, ожидая, что он продолжит. – Нет? Жаль... А ведь именно благодаря ей я понял всю многогранность этой науки. География... Тогда же я понял, что она не для меня. Она всегда многого требовала, а я никак не понять чего. Интересная и недоступная...

– Полно вам! Я никогда не любила географию! Кто бы её ни вел! Пустое вечное заучивание карт и прочей непонятной ерунды. Благо, что эти воспоминания выветрились.

– А я бы без них и жить не смог... А вы помните Горфункель Светлану Ивановну? Ну, или хотя бы Екатерину Павловну?

– Смутно. Математики ведь, верно? – юноша кивнул в знак одобрения. – Да? Замечательно, видать, не забыла. Особенно постоянную путаницу с расписанием. Никогда не было оно таким, каким должно! Постоянные окна, прочерки, внезапно появившиеся пары... Удивительно, – она улыбнулась и взглянула на молодого человека, – как многое я, оказывается, помню!

– А я вот помню её усталое лицо. Екатерина Павловна приходила на урок с каким-то уставшим озабоченным чем-то выражением... Умнейший человек! Не жалела своих сил на глупых гуманитариев, – юноша рассмеялся; вода стекала с зонтика ему на рубашку, но он, казалось, этого не замечал. – Да, она многому меня научила. Как ей удавалось совмещать работу завуча и преподавателя, ума не приложу!

Они снова замолчали. Каждый что-то вспоминал. Они так и не подумали представиться, будто давно знали друг друга, и эта формальность была излишней. Или им просто не хотелось знать имена друг друга...

– А помните ли вы своего преподавателя английского?

Девушка скорчила гримасу отвращения:

– Прошу вас, только не об этом! Самое большее, что я презираю в жизни, так это английский!

– Значит, вы не помните своего учителя. А ведь, сколько же их было! Я был учеником у двоих. У Татьяны Владимировны – помните её? И у Натальи Касимовой. Вот я уж вам честно скажу: не давался мне английский и всё! Я уже сам потерял надежду его выучить, а они – нет! Они верили в меня, пытались всё равно учить. Хотя, наверное, и видели, что всё бесполезно...

– Так это и было – бесполезно! Меня никто так и не научил. Давайте не будем вспоминать о плохом, а? И так день хмурый. – Девушка зябко потерла плечи свободной от зонта рукой и оглядела город, что простирался вокруг. Серый...

– Да полно вам! Замечательный дождь! После всех этих дней хоть какая-то капля свежести! Ну а Ковриго? Её-то уж вы точно должны помнить! Если кому я и должен отдать поклон, то только ей! Вся начальная школу ушла впустую! А она залатала все бреши... Строга, но справедлива, а?

– Один кошмар ужаснее другого! Не ужели в вашей памяти не осталось ничего для меня светлого?! Единственное, что помню, так это её столь любимые блиц опросы. Вот уж никогда не забуду её дурацкие придирки к каждому слову! – девушка скрестила на груди руки и откинулась на спинку скамейки. Она молчала.

– Она знала цену себе и своим знаниям. Высокая "планка" была оправдана. Как же иначе добиться успеха? Не знаю, кто бы смог лучше неё преподавать русский язык. – Юноша смотрел на девушку, ожидая ответа.

Девушка замкнулась в себе. Она вновь уставилась в асфальт и не обращала на молодого человека никакого внимания. Но молчание не могло долго держаться:

– Ну а кого-нибудь из преподавателей литературы? Вы помните хоть кого-то?

– Не тратьте попусту своего времени. Я никого уже не помню. – Голос девушки звучал как-то приглушенно, будто издалека.

– Как? Ни Софью Салаватовну? Ни Юлию Владимировну, ни Евдокимову Марину, ни Буланова? Неужели никого?! А помните ли вы Викторию Владимировну? А Сливиных? Ни Галину Станиславовну, ни Зою Михайловну Лебедеву? Никого?

– Нет. Нет. И еще раз: нет! Я не ходила ни в какие студии, и с чего бы мне запоминать самых обычных и заурядных учителей?! У меня их много было, так что же, я каждого должна помнить?

– Нет, не должны, – юноша был удивлен и расстроен, что такие воспоминания вызывают в его собеседнице такие негативные чувства. – Но я думал, что этих людей хоть как-то, но запомнить должен был каждый. Я, например, занимался у Сливиных. Может, все-таки помните – студия "Классика"? Эти люди многое мне дали. Буквально сделали меня из ничего... Верили в меня и могли, надеюсь, потом мною гордиться. Помню, они говорили, что мы совершили титанический труд!.. Как можно забыть всё это? Неужели вы ничего не помните о лицее? Вам ничего так и не было дорого?

– Единственное, что я помню, – это полупрогнившие стены, обломанная штукатурка и выцветшая краска!

– Да при чем тут стены! – юноша был просто в отчаянии! – Я вам про лицей, а вы мне про стены и штукатурку! Лицей – это ведь не стены! Такое ощущение, что вы и не были в лицее. Никогда. А этот значок вам дали просто в дань традиции. Вы, наверное, и её забыть успели?

– О каком значке вы говорите? – Она взглянула на воротник и увидела приколотый значок. – Я думала, что потеряла его. Давно. Вот, – девушка оцепила его и протянула молодому человеку: – Возьмите его. Вы сказали, что у вас дома такой же – пусть будет два. – Девушка усмехнулась и продолжила: – Дань традиции, возьмите его. Для меня это лишь пустой кусок металла с пластмассой. Для вас, видно, нечто большее. Возьми его.

Юноша протянул руку, и девушка, развернув ладонь, сбросила значок на его ладонь.

– Вместили пустых и неуёмных традиций. Теперь он ваш. – К скамейке подъехал автобус и раскрыл двери. Девушка встала, сложила зонт и запрыгнула в автобус. Даже не попрощалась.

Юноша остался. Он сжал в руке значок и положил в карман. Свернул зонт и пошел по улице дальше в обратную сторону, ловя лицом падающие капли...

У каждого свой путь... Кому-то суждено прожить, но ничего не помнить, жить, будто во сне. А кто-то проживет каждое мгновенье, которое отзовется в душе мириадами брызг-радуг, которые сохранятся в памяти и сердце...

Конечно, здесь были упомянуты не все, но это не значит, что эти люди забыты или незначительны. Просто о них не следует упоминать в общей куче лиц. О них скажут другие. Их будут уважать. Не гласно. Просто уважать и верить в силу и стойкость этих людей...

Сергей Семенович, Михаил Петрович, Марина Вадимовна, Татьяна Германовна, Лариса Юрьевна, Весь Техперсонал, Дмитрий, Евгений Ночка, Петровская Наталья Васильевна, Ирина Семеновна, Гюзель Васимовна, Светлана Геннадьевна, Павел Талгатович, Алёна, Бухгалтерия... и все, кто был или ещё будет...